Одиночка
Моей любимой посвящается, без неё этого рассказа бы не было
Азраэль, мой конь устало месил грязь копытами. У него не было такого зрения, как у меня, но с дороги он почему-то не сбивался. Осенняя ночь уже вступила в свои права, да и погода была пасмурная. Меня окружали сумерки, но для Аза это была практически полная темнота. Широкий тракт под его ногами бежал по холмам. Я, сгорбившись, покачивался в седле и высматривал место для отдыха. Отдыха не для меня, для коня. За день скачки он успел устать. Да и я от ужина не отказался бы. Должны же здесь быть постоялые дворы, это баронство довольно населённое.
Удача улыбнулась мне, Азраэль взошёл на очередной холм и я увидел огни постоялого двора. Словно почуяв остановку, Аз увереннее зашагал навстречу двухэтажному строению, откуда доносились весёлые голоса, и слышалось ржание лошадей. Подъехав к коновязи, я натянул поводья. Аз послушно встал. Из пристроя, служившего этому постоялому двору конюшней, выбежал заспанный мальчишка и испуганно вытаращился на меня. Я спустился с коня и кинул мальчишке серебряный талер.
– Накормить, напоить и почистить. Утром проверю – бросил ему я и развернулся к светящимся окнам таверны.
– Господин, а как его зовут? – спросили у моей спины.
– Аз.
Я развернулся и стал с интересом наблюдать, как парень будет уводить моего гнедого. На подошедшего к нему мальчика конь фыркнул, но позволил схватиться за поводья. Однако с места не сдвинулся.
– Добрая лошадка, хорошая лошадка, пошли со мной. Я тебе напою, кормлю. Пошли, а… Аз, – начал уговаривать мальчик животное.
Конь покосился на меня. Я состроил ему рожу пострашнее и мотнул головой в сторону конюшни. С видом оскорблённого в лучших чувствах конь потопал за натягивающим поводья парнем. А я снова повернулся к таверне.
Внутри деревянного строения было жарко натоплено. Освещали столы и стойку свечи, которых хозяева не пожалели. Я окинул беглым взглядом свой приют на ночь. За одним столом сидели несколько крестьян, зажиточных, если судить по одежде. Наверное, отмечают удачную продажу урожая. На столе перед четырьмя мужиками стоял не один кувшин, в которых обычно подавали пиво. Дальше от входа сидели двое путешественников в запылённых и обметённых грязью плащах и молча поглощали стоявший перед ними ужин. В тёмном углу несколько подозрительных личностей в тёмных плащах весьма шумно играли в кости, периодически бросая заинтересованные взгляды на пьянствующих крестьян. Гораздо реже они бросали взгляды на ещё один занятый стол. За ним сидели трое молодых людей, все при шпагах, в париках, гладко выбритые и богато одетые (Странно, что здесь забыли дворяне?). Еды на их столе не стояло, но в центре столешницы стояла батарея пустых бутылок из-под вина. Изредка перебрасываясь короткими фразами, молодые люди приканчивали уже который литр этого вина. За стойкой горой высился трактирщик, как положено с большим брюхом и маленькими бегающими глазками.
На стук закрывающейся двери все находившиеся в таверне тут же повернули головы. Я почувствовал на себе изучающие взгляды и увидел вытянувшиеся лица подозрительной компании в тёмном углу. Я знал, какое впечатление произвожу. Уже немолодое, изрезанное шрамами лицо, чёрные волосы, волной спадающие на плечи, широкоплечий и высокий – разбойники предпочитали со мной не связываться. Но даже если бы не шрамы на широкоскулом лице и фигура, достойная паладина, я выглядел как положено профессиональному воину. Чёрный плащ распахнулся при входе в таверну и все желающие могли разглядеть под ним кожаную куртку с нашитыми металлическими полосами, такие же штаны и меч и два кинжала на поясе. Лёгкой пружинистой походкой я дошёл до свободного стола и опустился на лавку. Трактирщик не заставил себя ждать.
– Что угодно благородному господину? – залебезил он.
– Ужин. Без алкоголя. И комнату на ночь, – отрубил я его расшаркивания.
– Ща всё будет, не извольте беспокоиться, благородный господин, – расплылся в масляной улыбке толстяк и протянул мне ладонь, куда тут же легла оплата ужина.
Трактирщик испарился, а я, положив руки на стол, начал отогреваться после ночной, совсем не летней, прохлады. Скоро начнётся зима, а денег на зимовку у меня не хватало. Мне срочно нужна была хотя бы какая-нибудь работа, но, словно назло, на вампиров и прочих тварей никто не жаловался.
Через минуту передо мной стояла кружка и кувшин воды. На вопрос об ужине трактирщик пообещал поторопить поваров и «сию минуту доставить благородному господину его ужин». Брезгливо скривившись, я отпустил толстяка торопить поваров, пообещав, что если через десять минут еды не будет, я сам всех потороплю. И начну с самого трактирщика. Толстяка словно ветром сдуло, но ужин действительно принесли довольно быстро. На стол легла большая тарелка с дымящейся кашей и горой жареного мяса сверху. Я с удовольствием занялся ужином.
Но спокойно поесть мне не дали. Ужин уже подходил к концу, когда у моего стола раздалось покашливание. Оторвавшись от еды, я поднял голову. Напротив меня, пошатываясь, стоял один из богато одетых молодых людей и поправлял съезжающий на сторону парик. На вид ему было лет 18, смазливое лицо и обилие ювелирных изделий – гроза всех незамужних девок. Но сейчас, в неслабом подпитии, он выглядел не лучшим образом. Заметив, что я поднял голову, он представился.
– Г-годфрид фон К-кляйне, к в-вашим услугам – с трудом выговорил он заплетающимся языком и попытался изобразить церемонный поклон. Правда, на середине поклона ему пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.
На меня обрушилась волна перегара. Смешивать три разных сорта вина этому щёголю определённо не следовало. Хм… а вдруг это будущий заказчик? Деньги у него явно водятся (вина-то он пьёт не дешёвые), а от хорошей жизни так не пьянствуют. Я поднялся и представился в ответ.
– Вильгельм, – и, подумав, добавил, – Вильгельм Охотник.
Вот кланяться ему я не стал, кивка вполне хватит. Моё имя почему-то вызвало у парня приступ пьяного смеха. Впрочем, он тут же объяснил его причину.
– Охотник, ха-ха, а где же твой лук? – и он снова залился смехом.
«Дурак пьяный!» – мысленно обругал я его, но благоразумно решил не озвучивать своё мнение о его интеллекте. Отодвинувшись от стола вместе с лавкой, я положил руку на эфес меча так, чтобы ему было видно.
– Те, на кого я охочусь, лука не боятся. Вот моё оружие.
Краем глаза я отметил, как парочка его товарищей подскочила на своих местах и схватилась за шпаги. Плевать, пьяные герои меня не страшили. Я спокойно сел, придвинув лавку обратно.
– А, я п-понял. Ты этот, ох-хотник за головами. Т-точно. Я умею раз… разбир-раться в людях – он наставительно поднял палец и оценивающе поглядел на меня.
Как я и ожидал, он записал меня в привычную для себя категорию и не оценил мой жест. Пальцы руки, лежавшей на эфесе меча, были сложены «клювом» и указывали на один из кинжалов. Конечно, его серебряное лезвие сейчас было не видно, но прямо называть себя охотником за нежитью я бы не стал. Иначе этот парень снова начал бы ржать, а мне и так пьяные люди были противны, испытывать собственную выдержку я желания не испытывал.
– С-скажи, Вилли… – начал Годфрид, но я его перебил.
– Вильгельм, – сокращать моё имя я никому не разрешал. Только ей. Но теперь и она называла меня только полным.
– Да л-ладно, Ви… Охотник. Скажи, а ты храбрый? Ты ничего не боишься? – у парня даже язык заплетаться перестал, когда я уставился ему в глаза.
Я тихо пробормотал очищающий заговор и теперь передо мной сидел совершенно трезвый молодой человек. Правда, глаза он отвёл.
– Я видел много всего, такое, что теперь даже черти прямиком из ада меня не пугают, – процедил я сквозь зубы.
– Как ты это сделал? – испуганно спросил Годфрид.
– Талант, – лаконично ответил я и спросил напрямик, – Работу предложить хочешь?
– Да, Охотник. Про чертей это ты не зря сказал, их и нужно изловить. А то, понимаешь, приходят среди бела дня… а ч-чёрт, посреди ночи, я хотел сказать, людей похищают. Справишься? – Годфрид перешёл на деловой тон, но в его глазах я видел сильное желание снова приложиться к бутылке. Ну уж нет, сначала пускай предлагает работу. Держать заговор я мог, хоть и не очень долго.
– Как выглядит твой демон? Сколько народу упёр? Зачем? Сколько платишь? – вопросы горохом посыпались из меня.
– Да выглядит-то он как человек, понимаешь. Но ходит только ночью, и зубы у него странные какие-то. Ну ещё силой дикой обладает, людьми управляет, выродок такой. Сколько он крестьян утащил? Да почём я знаю, кто ж их считает! Эта сука утащила мою невесту. При мне притом. Меня эта тварь заколдовала, я вообще пошевелиться не мог. Забрал этот ублюдок мою невесту, а мне сказал: «Была твоя, стала моя», понимаешь. И ничего ведь не сделаешь тут. Ушёл он, меня отпустило. Вернёшь мою невесту, Охотник, никаких денег не пожалею, сколько скажешь заплачу. Только как с этим демоном справиться, он же и тебя заколдует? Так и будешь стоять, словно истукан какой-нибудь, – выдав такую речь, парень потянулся к моей кружке.
Я не препятствовал, размышляя. Судя по описанию, обычный вампир. Утащил девушку, чтобы не скучно было одному. С вампиром я справлюсь, не впервой, лишь бы он девушку не успел укусить. Однако у этого ходячего трупа даже чувство юмора есть. Парень-то переживает за невесту, и не подозревая, что вампиру просто скучно. Всё равно девушки его уже не интересуют, он же труп.
– Давно утащил? – задал я последний нужный мне вопрос.
– Да, понимаешь, прошлой ночью. Утащил-то он её в тот лес (парень махнул рукой куда-то вправо), так я с тех пор тут сижу, да что-то смельчаков не находится. Пойдёшь? – с надеждой спросил Годфрид, моляще глядя на меня, вернув кружку с водой на место.
– Пойду. С такими «демонами» я уже справлялся, на меня их хм… «колдовство» не действует. За работу возьму сто золотых, половину вперёд. Иначе никак, – изложил условия найма я.
Годфрид соскочил с лавки и, вцепившись в мою руку своими двумя, затряс её (ладно хоть я ложку успел положить). Его лицо буквально светилось.
– По рукам. Сейчас дам денег и покажу, где эта тварь сидит, – похоже, свою невесту он действительно любил, раз так легко согласился на мои условия.
– Как только золото перекочует в мой карман, я отправлюсь, – с кривой улыбкой я вернулся к остаткам ужина.
Годфрид унёсся к своему столу, начал что-то объяснять двум своим пьяным товарищам. Быстро поняв, что толку от них сейчас никакого, он махнул рукой и ушёл куда-то вглубь таверны. Я услышал скрип ступеней. Ну ладно, работа есть, на зиму денег хватит.
К возвращению молодого человека я успел прикончить свой ужин и допивал вторую кружку воды. На стол, тихо звякнув, лёг кожаный мешочек с инициалами Г. К. на горловине. Я подержал его в руке, примерно определяя вес, и кивнул волнующемуся Годфриду.
– Пошли, юный влюблённый, – спрятав мешочек, я поднялся.
Трактирщик с сожалением узнал, что я вернусь только под утро, но, получив плату за комнату, побожился, что ради «благородного господина» он лично спать не будет, меня дождётся. Пропустив его болтовню мимо ушей, я, на всякий случай, пообещал надрать ему задницу, если мне не откроют, когда я приду.
Мы с Годфридом вышли из таверны и добрались до конюшни. У порога на сене спал конюх, завернувшись в кусок шерстяной ткани. Поднялся он после первого же пинка. Через минуту мы уже садились на своих лошадей. У Годфрида был породистый арабский скакун, видимо его папаша, барон фон Кляйне не жалел на сына денег.
Лес начинался в паре десятков метров от постоялого двора. На опушке мы остановились, и Годфрид рассказал, что ему было известно об этом вампире. Жил упырь где-то в центре леса, завёлся там недавно. Явно не Высший вампир, но уже и не новичок, способности у него довольно развитые. Лес принадлежал отцу Годфрида, и охотиться там было запрещено. Барон, как я понял, был не большой любитель охоты (а сын пошёл в отца), а лес потихоньку вырубался на дома. Где-то в глубине леса стоял охотничий домик, днём вампир, скорее всего, там и прятался. Но сейчас ночь, а значит, он ищет жертву. Или уговаривает невесту Годфрида стать таким же живым трупом, как и он сам. Стать вампиром можно было только добровольно, и на отсутствие у девушки желания стать упырицей я и рассчитывал. Если она всё-таки согласится, придётся убить и её.
Годфрид попрощался и двинул коня обратно к постоялому двору, а я въехал в лес. Тут же резко стемнело, кроны закрывали и так с трудом пробивающийся сквозь облака лунный свет. Конь сделал несколько шагов и встал. Я принюхался. По лесу стелился едва заметный запах тления. Едва заметный даже для меня, обычный человек вообще бы его не почувствовал. Однако у коня обоняние было лучше моего, и ему этот запах не нравился. Кроме того, в ночном лесу даже я видел плохо, конь и вовсе был слеп. Я не стал подгонять животное и слез на землю. Запах тления означал, что вампиры недалеко, пора готовиться к бою. Нательный крест я достал из-под куртки и повесил поверх одежды, трупам на обозрение. Затем расстегнул висящие на коне сумки. Так, вампир там один, больше он сделать не успел. Значит, одного кола мне хватит. Осиновый кол перекочевал из сумок под ремень. Но вот птенцы у него скорее всего есть, да и невеста этого щёголя могла согласиться. Я достал горсточку веток омелы и разложил их по карманам куртки. По какой-то странной причуде природы эта веточка, положенная птенцу на лоб, разрушала связь между ним и мастером. Разрушала грубо, так, что птенец умирал. Если бы ещё не приходилась омелу искать…
А теперь самое важное. Мой меч серьёзных, а тем более болезненных ран вампиру нанести не сможет, всё-таки обычная сталь, хоть и освящённая (знал бы епископ, для чего я прощу освятить моё оружие…). Тыкать его кинжалом – я не настолько мастер ножевого боя, а вампира к себе лучше близко не подпускать. Делать серебряный меч было слишком дорого. Поэтому я достал из сумки мех со святой водой. Относительно дёшево, и вампиры её не любят. Достав меч, я аккуратно облил его клинок с обеих сторон, одновременно читая удерживающий заговор. Лезвие заблестело, покрывшись плёнкой воды. Я невольно залюбовался игрой бликов света на его поверхности. Заговор не давал воде стечь с клинка. Жаль, что его хватит только до утра, и к следующему бою эту операцию придётся повторять заново. Мех ушёл обратно в сумку, я был готов. Привязав к ближайшему дереву коня, я двинулся вглубь леса. Послышался крик совы и резко оборвался. Нежить действовала не только на людей, животные тоже её не любили. На всякий случай я помолился. Не то, чтобы я на самом деле надеялся на Божью помощь, но молитва ничего не отнимала, а вдруг он всё-таки есть? И может помочь, если уж станет совсем плохо.
Я спокойно, не скрываясь, шёл по лесу. Вампиры меня почуют в любом случае, этот лес был их территорией, и даже захоти я от них скрыться, у меня бы это не получилось.
Так и случилось. Над головой дёрнулась листва и рядом со мной грузно приземлился упырь. Выглядел он неважно. Холщовая рубаха далеко не первой свежести, такие же штаны, грязные, спутанные волосы. Он задумчиво смотрел мне в глаза, словно Христос с витражей храмов. Да это же птенец, а не настоящий вампир! Он пытается мне приказать… Я раскрыл свой разум, пытаясь понять его приказ. «Брось оружие, расслабься, открой шею…» - разобрал я. Дурак, на меня их приказы не действовали. А вот мой меч на них очень даже…
Парень так и не понял, что же случилось, почему жертва вместо выполнения его команд шагнула вперёд и воткнула меч ему в живот. Он согнулся, хватая ртом воздух. Плохо тебе? Это ничего, сейчас ещё хуже будет. Следующим ударом я снёс ему голову с плеч. Тело беспорядочно начало месить воздух руками, а голова, откатившись от тела на пару метров, удивлённо вперила взгляд в меня.
– Что, не говорил о таком тебе твой мастер? И правильно, зачем такого дурака пугать. Твои команды не могут на меня действовать, я проклят не меньше тебя, – с этими словами я неторопливо достал веточку омелы и положил парню на лоб.
Тело выгнулось, затем упало на спину и задёргалось в агонии. Глаза лежащей головы закатились. Птенец умирал, а его мастер сейчас ощущал смерть своего птенца. И, думаю, приятного он ничего не испытывал. Веточка провалилась внутрь головы и тело замерло. Теперь это был обычный труп, правда, не совсем свежий. От разлагающегося тела шла жуткая вонь. Я поспешил покинуть место смерти несчастного крестьянина, поверившего вампиру. Не стоит верить нежити, она не держит своих слов. Шагая по лесу, я критически оглядел меч. Плёнки святой воды теперь покрывала не весь клинок, но на вампира должно хватить. Надеюсь, он не наделал себе кучи птенцов.
Через час пути по запаху тления я вышел к охотничьему домику. Домик стоял на довольно большой поляне, лесной тьмы здесь уже не было. Тучи на небе постепенно расходились, завтрашний день обещал быть ясным. Запах на поляне уже был не на пределе моего обоняния, а весьма явственный. И как только невеста Годфрида его выдерживает? Обыскивая глазами маленькое строение, я невольно посочувствовал ей.
Вампир сидел на пороге домика и, недовольно кривясь, беззастенчиво разглядывал меня. Одет он был весьма прилично, так, словно только что с великосветского раута. Богатое платье, золотые кольца на пальцах, золотая же цепь на груди, аккуратно уложенные волосы. Выглядел он лет на 30. Наверное, в таком возрасте он и стал вампиром. Я столь же откровенно начал разглядывать его, незаметно перехватив меч обратным хватом. Вампир не выдержал первым.
– Ты кто? – грубо спросил он, поднявшись.
– Твой убийца, – так же грубо ответил я.
Вампир, облизнувшись, пошёл мне навстречу. Что, неужели он так же глуп, как и его птенец? Нет, так неинтересно.
– И оборотень, – дополнил своё описание я.
Вампир остановился и удивлённо уставился на меня. Похлопав глазами, он всё-таки пришёл к выводу, что приказывать мне не стоит. Бросаться на меня тоже.
– Ты убил моего птенца, – выдал вампир очевидный факт.
– Вильгельм Охотник, к вашим услугам. Вы, извините, не знаю вашего имени – следующий, – я откровенно издевался.
С полуулыбкой я наблюдал, как вампир, бледный по своей природе, становится ещё бледнее от злости.
– Не будь так уверен. Многие пытались, ни у кого не получилось, – заявил мне кровосос.
– А у меня получится, я особенный, – продолжил издеваться я и неторопливо зашагал к нему.
– Стой, я не разрешал тебе идти, – прошипел упырь.
На что он получил не слишком цензурный ответ, выражающий моё мнение о его приказах. И о нём самом, и о том, где и с кем именно я хотел бы его видеть. Этого вампир уже не стерпел (не зря я так много времени провёл в портовых тавернах, моряки мастерски умеют материться) и, забыв про всё на свете, бросился на меня.
Отлично, этого я и добивался. Его ногти царапнули по наручу, и я, успев махнуть мечом, кувырком полетел по поляне. Вампир обиженно взвыл, меч его достал. Перестав кувыркаться, я тут же вскочил и поставил веерную защиту. Меч, блестя, описывал полукружья вокруг меня, вращаясь с дикой скоростью.
– Освящённый клинок из самого Иерусалима, – подняв для важности палец (левой руки, правая была занята), с напыщенным видом произнёс я. Потом задумчиво поглядел на выставленный палец и достал левой рукой серебряный кинжал. Его лезвие ярко блеснуло в слабом лунном свете.
Вампир недовольно скривился, серебро нежить не любила. Я, правда, тоже, шрамы на лице оставило именно оно. Кровосос стоял, схватившись за левый бок и, очевидно, не собирался подходить первым. Ну ладно, сам себе дурак.
От первой серии ударов он честно отпрыгивал, но это ему быстро надоело. Отпрыгнув назад, он развернулся и побежал к домику. Выругав трусливого упыря, я помчался следом. Естественно, забыв при этом крутить веерную защиту.
Не добежав пару метров до домика, вампир развернулся и бросился на меня. Рассчитал он верно, защиту я выставить не успел. Рыча и матерясь, мы, сцепившись, покатились по траве. Меч при падении я выронил. Вампир, гнусно лыбясь, сдавил мою шею. Надо сказать, пальцами он мог железо гнуть, а шея у меня была отнюдь не железная. Мою шею как будто зажали в тисках, воздуха стало резко не хватать. Почувствовав спиной, что мы перестали вращаться, я крепко обнял вампира. Как я и ожидал, улыбку сменило озадаченное выражение.
– А ты сильный, – хрипло сообщил я кровососу, ласково поглаживая его спину.
Вампир даже душить меня перестал, так удивился. А я не успокоился на этом. Проведя пальцами вдоль позвоночника до шеи, я отвёл их вправо (для вампира - влево) и начал медленно вести их по рёбрам, мысленно считая. Выражение удивления сменилось на лице вампира гримасой отвращения. Да, содомия – страшный грех, в этом я с ним был согласен. Но своего я добился, душить меня перестали, а пальцы наконец добрались до нужного ребра. Вампир уже хотел было отстраниться от меня, но я успел раньше. Мои пальцы, гладящие его, кровосос, что логично, не считал, а про кинжал вообще забыл. Двумя руками я вогнал серебряный клинок ему в сердце по самую рукоять.
С воплем вампир отшвырнул меня и поднялся. Я радостно задышал полной грудью и встал. Хрипя и кривляясь, вампир пытался дотянуться до воткнутого ему в спину оружия. Достав из-за пояса кол, я подошёл к кровососу. Упырь с ненавистью смотрел на меня, шкрябая по спине руками.
– Ты не содомит, – обвиняюще бросил я ему и обнял ходячий труп свободной рукой.
Затем выдернул кинжал и разомкнул объятия. Вампир, ничего не понимая, с удивлением глядел на меня (кол-то я держал за спиной).
– Я не люблю тебя, – с гримасой отвращения выдохнул я ему в лицо.
И ударил колом. Вампир опрокинулся на спину и захрипел. Не дав ему опомниться, я ногой загнал кол поглубже ему в сердце. Тело упыря расслабилось. Но ненадолго. Почти сразу же оно забилось в агонии, осиновый кол в сердце убивал его. Не став разглядывать его агонию (что я, не видел её ни разу?), я отправился на поиски меча. Моё оружие отлетело довольно далеко, и я не сразу обнаружил меч среди травы. Когда, убрав оружие в ножны, я вернулся к телу, вампир был уже мёртв. Серой кучей с колом в груди его тело лежало на поляне. Как и положено настоящим вампирам, после смерти он стал кучей пепла. Погода была безветренная, и я невольно залюбовался этой пепельной скульптурой, ещё сохраняющей все его черты. Жаль, к рассвету эта красота исчезнет. Однако у меня осталось ещё одно дело. Оторвав взгляд от тела, я зашагал к охотничьему домику.
Толкнув дверь, я вошел. Небольшой тёмный домик изнутри ничем не освещался (ну и правильно, вампирам свет не нужен, они даже в полной тьме видят). В лунном свете, шедшем от открытой двери, видны были скамьи вдоль стен и столик, придвинутый к одному из углов. За столиком, неестественно прямо, сидела девушка. Богатое платье, ожерелье на шее, причудливая причёска – Годфрид определённо выбирал себе невесту из своего круга. Впридачу, она была ещё и красива. Плавные черты лица обрамляли каштановые волосы, а в изумрудных глазах как будто плясали бесенята. Увидев мой силуэт на фоне открытой двери, девушка выпрямилась ещё больше (хотя дальше вроде бы было уже некуда) и надменно выпятила подборок.
– Здравствуй, красавица, – склонив голову, произнёс я.
– Что, раб, твой хозяин уже сдался и шлёт своих слуг? – холодно произнесла она.
Только сейчас я понял, почему она сидит так прямо. Её запястья неумело, но крепко были примотаны кожаным шнуром к ножке стола. Сидеть иначе девушке не позволяли привязанные руки. Проигнорировав её вопрос, я подошёл вплотную к ней (глаза девушки испуганно расширились). Грубо схватив её за подбородок, я, поворачивая её голову, осмотрел шею. Следов укуса не было, я невольно расслабился. Сделав шаг назад, я достал кинжал и улыбнулся девушке. Очевидно, мою улыбку она восприняла неправильно, её глаза ещё больше расширились, рот приоткрылся, но ни одного звука она не издала. Наклонившись, я одним движением лезвия перерезал шнур. Потом сделав ещё один шаг назад, я снова ей улыбнулся.
– Нет больше никакого «хозяина», конец ему пришёл, – убирая нож, ласково обратился к девушке.
– Нет? – неверяще переспросила она.
– Угу, – я кивнул, – Вы свободны.
Издав странный звук, девушка бросилась мне на шею и зарыдала. Успокаивая, я погладил её волосы. Вот всегда они так, сначала на шею, а потом вспоминают, что оборотни так же прокляты Святой Церковью, как и вампиры. Но оторвать её от себя было выше моих сил.
Выплакавшись, девушка затихла, обняв меня и прижавшись к груди. Всё, успокоилась, можно возвращаться. Осторожно я обнял её.
– Нам пора, красавица, твой жених ждёт.
– Я знала, Годфри меня не бросит, – подняв голову, быстро проговорила девушка.
Держась за руки, мы вышли из домика. Увидев кучу пепла, по-прежнему сохраняющую очертания тела вампира, девушка испуганно ахнула, прикрыв раскрытый рот ладонью.
–Он мёртв, – успокоил я её.
Девушка безропотно позволила увести себя с полянки и тихо, не отпуская мою руку, шла по лесу. Голова у неё заработала, когда до Аза осталось минут десять ходьбы.
– А как ты его убил? Он же может заколдовать любого человека, и они будут выполнять любые его приказы, – спросила она.
Я молча кивнул, не мешая ей самой делать выводы.
– Постой, – она остановилась, – Ты не человек?
– Человек.
– Но как…
– Я не только человек.
– Не только? А…
Девушка погрузилась в размышления, встав посреди ночного леса и выдернув свою ладонь из моей. Я взглянул на небо, едва просвечивающее сквозь кроны деревьев. Где-то через час наступит рассвет. И Годфрид получит свою шибко умную невесту. А я – свои деньги.
– Ты оборотень, правда? – девушка наконец додумалась до правильного ответа. Но продолжать свои размышления ей определённо не стоило.
– Ты встретил Годфри, узнал обо мне. И захотел получить себе девушку, от вампиров же живыми не уходят. Завёл меня поглубже в лес, выбрал место потемнее… – воображение у неё было развитое, и сказок она знала много. Но реальность всё-таки от них отличается.
– Дура, – прикрикнул я на неё, – С чего ты решила, что ты мне нужна? Годфрид фон Кляйне нанял меня убить вампира и освободить тебя. И всё, больше ничего я делать не собираюсь. Я хочу получить обещанные мне деньги. А ты мне вообще не нужна.
Я не на шутку разозлился. Как она смеет во мне сомневаться, я же спас её от вампира! В груди само собой родилось рычание, клыки удлинись и заострились, под кожей буграми заходили мышцы.
Я с трудом обуздал зверя, рвущегося наружу. Я – оборотень, проклятый. Проклятый церковью и людьми, меня избегают. Даже любимая отвернулась, узнав, кто я. Я не должен злиться, эта девушка права. Что мне стоит укусить её, выплеснув в кровь часть проклятия? И она станет такой же, как я. Да, я проклят. И зверя во мне держит только то человеческое, что ещё осталось.
Я успокоился и протянул девушке руку, меряя лесную подстилку горящим от стыда взглядом.
– Я никуда не пойду с оборотнем, – твёрдо заявила она.
Пятьдесят золотых, напомнил я себе. Мысленно я представил себе эту кучу золота, сверкающего в свете свечей. И с отсветами от этой кучи золота в глазах, я поднял голову. Девушка стояла, уставив руки в бока и бросая на меня уничижительные взгляды. Я вздохнул, затем подошёл к ней и закинул на плечо. Она взвизгнула и заколотила кулачками меня по спине. Не обращая на это внимания (пускай колотит, только руки отобьёт), я пошёл к коню.
Когда мы дошли до Аза, она уже успокоилась. Я спустил её с плеча и помог взобраться на коня. Азраэль недовольно всхрапнул. Девушка подчёркнуто не смотрела на меня, уставившись в гриву коню. Взявшись за поводья, я повёл коня к постоялому двору.
К моему удивлению, огни в таверне всё ещё горели. Остановив Азраэля у конюшни, я подал девушке руку. Проигнорировав мою руку ,она слезла сама. Решив не будить мальчика-конюшего, я сам завёл коня в свободное стойло, насыпал ему овса. Под довольный хруст Аза я вышел наружу. Девушка так и стояла там, где слезла, продолжая делать вид, что меня нет. Я махнул ей рукой, приглашая следовать за собой и, нисколько не сомневаясь, что она пойдёт. За спиной я услышал шаги девушки.
В таверне оставался всего один посетитель. Годфрид сидел за столиком, где ужинал я, и, уставившись в стол, цедил что-то из кружки. Судя по отсутствию бутылок, он был трезв. Подойдя к столу, я увидел, что в кружке и пузатом кувшине налита вода.
– Годфрид, я сделал то, о чём мы договаривались, – громко произнёс я.
Парень моментально вскочил, с грохотом опрокинулась лавка, на которой он сидел. Услышав мои слова, девушка высунулась из-за моей спины.
– Годфри!
– Вероника!
Молодые люди обнялись, а потом слились в поцелуе. Воспоминания резанули по сердцу тупым ножом и я отвернулся. Я помнил, как Эстель обнимала меня, помнил её руки на моей шее, запах её волос, загадочный блеск в глазах…
Теперь это в прошлом, а оно не возвращается. Двенадцать лет моей любимой была дорога, а люди боялись и сторонились меня. Даже та единственная, что любила, отвернулась от меня, когда узнала, что я оборотень. И, спустя годы, я не мог её забыть. Каждый раз, видя чужое счастье, я проклинал Господа, давшего мне способности зверя.
– Годфрид, пятьдесят золотых, – напомнил я юноше, стараюсь не смотреть в его сторону.
– Да, конечно, – молодой дворянин протянул мне второй мешочек, точную копию первого, – Моя вечная благодарность. Вы спасли мою невесту, я не могу описать, как я вам благодарен, понимаешь.
С кислым видом я выслушал заверения в том, что сын барона передо мной в неоплатном долгу, и если только он может ещё чем-то помочь… Мне ничего больше не было нужно. Работа сделана, оплата получена. Сейчас выспаться, а завтра на юг, присматривать тихое место на зиму. Я разбудил трактирщика и, забрав ключ от своей комнаты, простился с молодой парой.
В. Солдатов Май 2007 года